Глава 1: Пробуждение
Голова гудела, словно по ней ударили чем-то тяжелым. Сергей с трудом разлепил веки, и в глаза ударил тусклый, дрожащий свет. Он лежал на чем-то твердом и холодном. Пол под ладонью ощутимо вибрировал, передавая низкочастотную дрожь работающих где-то механизмов. Подняв руку, Сергей увидел на ней пыль, мелкую кирпичную крошку и острые осколки пластика и металла.
Он сел, морщась от головной боли и оглядываясь. Длинный, узкий коридор уходил в обе стороны, теряясь в пляшущих тенях. Стены – грубый, пыльный бетон – были сплошь опутаны переплетением труб и кабелей. Толстые, массивные трубы соседствовали с тонкими, змеящимися проводками всех цветов. Дотронувшись до ближайшей трубы, Сергей ощутил не только ее тепло, но и легкую вибрацию, бегущую по металлу. Другая, чуть дальше, оказалась ледяной и неподвижной.
Редкие светильники в промышленных корпусах под низким потолком отчаянно цеплялись за жизнь. Их защитные решетки покрывала пыль, а старые лампы накаливания периодически мигали, на мгновение погружая коридор в почти полную темноту, прежде чем снова разгореться слабым, желтоватым светом. Каждый такой скачок напряжения сопровождался усилением гула и скрежета, доносящегося издалека.
Воздух был тяжелым, пропитанным запахами дыма, машинного масла и раскаленного металла. К этому букету добавлялся еще и озон, как после грозы или короткого замыкания. Непрерывный гул переплетался с отдаленным лязгом, шипением пара и методичными ударами, словно где-то работал гигантский механический молот. Пол под ногами мелко дрожал, отзываясь на эту индустриальную симфонию.
Впереди и позади виднелись темные провалы металлических трапов – одни вели куда-то вверх, в еще большую темноту, другие уходили вниз, в гудящую неизвестность. Все это – звуки, запахи, вибрация, мигающий свет – создавало гнетущую, давящую атмосферу заброшенного, но все еще работающего механизма.
Сергей потер виски, пытаясь собрать мысли. Тщетно. В голове была абсолютная пустота. Он не помнил, как сюда попал. Не помнил, что было до этого. Кто он? Где он? Последнее смутное воспоминание – ощущение падения, удар… и мрак. А теперь – этот вибрирующий, мигающий, пахнущий маслом коридор.
Решение пришло само собой. Стоять здесь – значит просто ждать неизвестно чего. Нужно двигаться, осмотреться. И, возможно, кто-то все же есть в этом лабиринте.
Сергей выбрал направление наугад – то, что показалось ему условно «вперед», – и сделал первый шаг. Ноги ступали неуверенно по усыпанному мусором полу. Кирпичная крошка хрустела под подошвами, а обломки металла и пластика неприятно звенели, когда он их задевал.
Пройдя метров двадцать и не увидев ни конца коридора, ни каких-либо дверей или ответвлений, Сергей остановился. Сердце колотилось от напряжения и неизвестности. Он набрал побольше спертого воздуха и крикнул так громко, как только мог:
«Эй! Есть здесь кто-нибудь?! Помогите!»
Его голос, непривычно громкий в собственном восприятии, ударился о бетонные стены, породив короткое, гулкое эхо, которое тут же было поглощено неумолкающим шумом машин. Секунду-другую он напряженно вслушивался, задержав дыхание. Ответом была лишь все та же вибрация под ногами, мерное шипение пара где-то впереди и далекие методичные удары. Казалось, его зов просто растворился в этом огромном, безразличном пространстве.
Сергей шел вперед по коридору, в котором постоянно висела эта низкая симфония забытого оборудования. Кабели свисали, некоторые были оборваны, с торчащими медными жилами. На стенах попадались стальные двери с небольшими круглыми иллюминаторами. Он толкнул первую – заперта. Вторая – тоже.
Примерно через двадцать шагов коридор раздваивался. Слева – глухая стена с облупившейся. Справа – длинный туннель, уходящий в темноту, по которому шли рельсы для грузовых тележек.
Помещение БО-7 оказалось за треснувшей дверью с оторванной табличкой. Дверь тяжело поддалась, скрипнув на ржавых петлях. Внутри царила полная темнота, лишь слабый свет из коридора едва проникал внутрь, приглушая собой фоновый шум, но не заглушая его полностью. Он осторожно шагнул через порог, нащупывая рукой стену в поисках выключателя. Пальцы скользили по холодному бетону, покрытому слоем пыли. Наконец, под рукой что-то щелкнуло.
Резкий свет тусклой лампы накаливания, похожей на те, что были в коридоре, залил небольшое, квадратное помещение, полное старой мебели и ящиков. Воздух здесь был тяжелым, пахнущим старым металлом и затхлостью. Шум механизмов из коридора здесь был тише, но все еще ощущался низкой вибрацией в воздухе.
Вдоль одной стены стояли металлические шкафчики. Сергей потянул дверцу первого. Внутри – аккуратно сложенный синий комбинезон, похожий на тот, что был на нем, но новый, без пятен и потертостей. Он провел пальцем по грубой ткани и замер. На нагрудном кармане белела вышитая надпись: «Оператор №663». Сергей нахмурился, ощутив смутную тревогу. Он взглянул на свой комбинезон – под слоем пыли и грязи проступала другая маркировка: «Оператор №1024». Номер был гораздо больше. Это что-то значило, но что? Мысль ускользала, оставляя лишь холодное чувство, будто он упустил нечто важное. Он сжал кулак, отгоняя замешательство, и продолжил осмотр. Рядом с комбинезоном стояла пара крепких рабочих ботинок.
Во втором шкафчике висела телогрейка и лежали рукавицы. В третьем – несколько пустых банок из-под консервов и старая газета "Berliner Zeitung", пожелтевшая, но читаемая. Дата – сентябрь 1969 года. Он открыл еще несколько – одежда, инструменты, какие-то личные мелочи вроде пустой пачки сигарет "Opal" или сломанных очков. Настоящая капсула времени.
Рядом громоздились деревянные ящики. При ближайшем рассмотрении они оказались полны консервных банок. На этикетках, несмотря на слой пыли, четко читались год и содержимое: «Говядина тушёная. 1969», «Каша гречневая с мясом. 1969». Аккуратные ряды банок – запас, оставленный здесь, забытый более чем на полвека.
В углу стояли пирамидой стеклянные бутылки. На бумажных этикетках с синей каймой – «Спецобъект №17» и все та же дата: 1969. Вода внутри казалась неподвижной и мутной, но без видимых признаков порчи.
На одной из полок стояли металлические банки с галетами. Сергей открыл одну – сухари внутри выглядели нетронутыми, но при попытке взять один, он мгновенно рассыпался в мелкую серую пыль прямо в пальцах. Странно, ведь консервы и вода казались целыми.
Посреди помещения стоял простой металлический стол, покрытый царапинами и легким налетом ржавчины. На нем лежал толстый журнал в потрепанной обложке – журнал учёта. Он был раскрыт. Последняя запись выделялась среди прочих ровных строчек:
«14.10.1969. 23:40. Срочная эвакуация. Персоналу – к КПП-2.» А чуть ниже, словно кто-то писал в дикой спешке и панике, шли строки, выцарапанные с невероятным нажимом: «Не включать! Не включать! Не включать!»
Над столом, на отдельной полке, стояло старое, громоздкое радио. К его удивлению, оно было включено и издавало тихое, постоянное шипение, отличное от общего гула механизмов. Сколько лет прошло? А оно работало. Сергей повернул большую ручку настройки – сквозь помехи еле слышно пробивался чей-то голос, искаженный, паникующий: "—…эвакуация… повторяю… весь персонал… немедленно… опасно…—" И потом снова шипение. Запись. Петля, застывшая во времени, как и все здесь.
Он поел (консервы оказались годными, хотя и оставляли металлический привкус, привкусом старости), выпил воды из бутылки (она пахла железом). Усталость навалилась внезапно. Рядом со столом стояла узкая металлическая койка с тонким матрасом. Он прилег, просто чтобы перевести дух, и незаметно для себя провалился в сон.
Пробуждение было резким. Ему показалось, что он слышит знакомый звук – ритмичный стук колес поезда по стыкам рельсов. Ту-дух, ту-дух… Звук был отчетливым, но быстро затих, словно поезд проехал мимо и скрылся вдали. Поезд? Здесь, под землей? Или это был сон? Он прислушался. Только привычный гул механизмов и тишина.
Сергей сел на койке. Нужно двигаться дальше, искать выход. Но идти с пустыми руками было глупо. Он огляделся. В углу, рядом с ящиками, стоял брезентовый рюкзак для инструментов, пыльный, но целый. Он вытряхнул из него старые гаечные ключи, оставив только крепкий складной нож и длинный торцевой ключ с массивной рукояткой – сойдет за рычаг или дубинку. Затем он аккуратно сложил в рюкзак несколько банок тушенки, каши и пару бутылок воды. Неизвестно, сколько придется здесь бродить.
Вдруг свет лампы над столом мигнул раз, другой. Низкий гул механизмов изменил тональность, стал глуше, натужнее, словно упало напряжение. А потом где-то вдали, возможно, глубоко под ним, раздался нарастающий грохот и пол ощутимо завибрировал. Казалось, запускается какой-то невероятных размеров двигатель или турбина. Вибрация прошла, грохот стих, свет снова загорелся ровно, и гул вернулся к прежней монотонной ноте. Сергей замер, испуганно прислушиваясь к тишине, сердце колотилось в груди. Что это было?
Пора уходить. Перед тем как выйти, он посмотрел на схему на стене, висевшую рядом с дверью. Старая, выцветшая планировка. И поверх нее – новая линия, нарисованная карандашом или углем, тонкая, но отчетливая, ведущая к «Сектору А». Кто-то был здесь до него. Кто-то, кто тоже искал путь.
Он бросил последний взгляд на комнату БО-7, ставшую его первым пристанищем. Почти с благодарностью. Затем плотно прикрыл за собой скрипучую дверь и снова оказался в коридоре. Низкий гул механизмов казался теперь чуть громче, а темнота впереди – более зловещей после недавнего грохота. Прислушиваясь к каждому шороху, он двинулся по коридору в направлении, указанном линией на карте.
Глава 2. Вентиляция
Туннель, куда вела линия на карте, сужался, переходя в низкий кирпичный свод с грубой, кое-где осыпающейся кладкой. Трубы уходили в пол и потолок, и дальше оставался только один воздуховод — широкий, чуть ниже потолка, достаточно просторный, чтобы в нём мог ползти человек. Рядом с ним тянулись несколько толстых кабелей, обмотанных тканевой изоляцией.
Светильники здесь висели редко. Оранжевый свет ложился пятнами, выхватывая из мрака только обрывки пространства. Воздух был спертый, пахло металлом, старой пылью и чем-то еще… озоном? Словно от работающей электроники. Отдаленный гул механизмов здесь был слышен отчетливее, к нему добавился ритмичный лязг, доносящийся откуда-то впереди.
Сергей замедлил шаг.
На пыльном полу — следы. Мелкие ботинки, возможно женские. Размер 36, не больше. Свежие.
Он поднял взгляд. На кирпичной стене — недавние царапины. Металлом.
И в этот момент — звонкий стук.
Металл по металлу. Глухой, короткий. Прямо над головой, из воздуховода.
Сергей замер, сердце заколотилось. Он не один.
Шаги. Лёгкие, торопливые, где-то внутри воздуховода. Кто-то двигался там, пытаясь быть тихим.
— Чёрт... — сорвался женский голос. Испуганный, с хрипотцой. Прямо над ним.
И сразу — сдавленный чих. Небольшой, едва слышный. Но отчётливо человеческий.
Сергей застыл. Кто-то здесь был. Живой. Спрятавшийся.
Тишина снова накрыла туннель, но в ней всё ещё пульсировало ощущение чужого присутствия — живого, настороженного. Он медленно осмотрел потолок. Воздуховод шёл вдоль арки и, метрах в пятнадцати, исчезал в тени, где громоздился вентшкаф — прямоугольная коробка с ржавой дверцей и металлической решёткой.
Он двинулся туда, стараясь ступать как можно тише, сжимая в руке найденный торцевой ключ.
Воздуховод чуть дрожал. То ли от её движений, то ли от вибрации оборудования поблизости, отдающейся резонансом.
Решётка на вентшкафе была сдвинута вбок. Внутри — темнота. Пахло пылью, смазкой и чем-то старым, затхлым.
Сергей остановился в трёх шагах.
— Выходи, — сказал он негромко, но твердо. — Я не причиню вреда. Я тоже здесь… очнулся.
Пауза.
Потом — лёгкий шорох. Скрежет металла. И решётка дрогнула.
Изнутри, медленно, как из убежища, вылезла фигура. Девушка — в засаленном рабочем комбинезоне, местами прожжённом и порванном, с круглыми защитными очками на лбу. Одно стекло было всё в царапинах, оправа — перемотана черной тканевой изолентой. В руке она сжимала длинный разводной ключ, тяжелый, с обломанной головкой, держа его как оружие. Сергей невольно задержал взгляд на ее комбинезоне. На нагрудном кармане, под слоем грязи и масла, виднелась вышитая надпись: «Оператор №1022». Близко к его собственной — «Оператор №1024», — но на две единицы меньше. Тревога, зародившаяся в БО-7 при виде номера 663, вспыхнула снова, но без ответа. Они связаны, но как? Он хотел спросить, но девушка заговорила первой:
— Ты… ты настоящий? Живой? — спросила она хрипло, не опуская ключ. Голос дрожал от напряжения и недоверия.
— Пока да. А ты? Давно ты здесь?
— Месяц… вроде бы, — она чуть опустила ключ, но оставалась настороже. — Очнулась в цеху. Одна. Но время здесь… идет странно.
— Меня зовут Даша, — добавила она, словно отбрасывая тень замешательства. — Искала выход, не нашла.
— Сергей. Я очнулся только сегодня. В коридоре.
Она кивнула в приветствии. Даша была невысокой и худой — с тонкими, но сильными руками и узкими плечами. Чёрные волосы заплетены в короткие косички, небрежно свисали до плеч. На ней был синий комбинезон, перепачканный машинным маслом и пылью, местами прожжённый и с рваными швами. Очки с круглыми стёклами держались на перекошенной оправе. Возможно, она была бы очень милой — если бы не усталость в глазах, и слой грязи, скрывающий почти всё, кроме упрямства и страха.
Даша кивнула в сторону бокового ответвления — узкий аварийный ход, в который вели криво приваренные поручни и перепутанные пучки кабелей.
— Пошли отсюда. Здесь может быть небезопасно. Я покажу, где устроилась.
По дороге Даша говорила:
— Я думаю, прошло около месяца, но… время здесь течет необычно. Иногда я не замечаю как проходят часы, а иногда кажется, что дни повторяются. Странное это место, тут что-то происходит.
Они вошли в огромный цех через аварийную дверь. Высокие потолки были затянуты паутиной вентиляционных труб, которые словно плели сеть над головами. В пустом пространстве эхом отдавался гул и тот самый ритмичный лязг, который Сергей слышал раньше. Где-то в глубине — резкие шумы, как будто сжимали что-то огромное, металлическое. Под потолком горели яркие прожекторы, выхватывая из темноты детали и бросая жёсткие тени.
По обе стороны центральной дорожки стояли станки, накрытые пыльными чехлами — оборудование законсервировано, как забытая техника из другого времени. Но в самом дальнем углу цеха грохотали механизмы, работающие без усталости.
Конвейер подавал металлические заготовки на фрезерный станок — массивный агрегат с табличкой «TOS Kurim», который резал их с пугающей точностью. Второй конвейер уносил уже обработанные детали через квадратный проём в полу, скрывающий следы дальнейшего пути.
Сергей остановился, пораженный.
— Смотри… оно работает! Как оно все еще работает? — спросил Сергей, не отрывая взгляда от движущихся частей.
Даша мотнула головой в сторону небольшой комнаты со стеклянной стеной, выходящей в цех — диспетчерской:
— Понятия не имею. Месяц назад я пыталась остановить линию — выключила главный рубильник. Думала, если сломаю что-то, придут ремонтники. Люди. Может, найдут меня, вытащат отсюда. — Ее голос дрогнул, выдавая тень отчаяния. — Но через десять минут приехал… ремонтный модуль на гусеницах. Включил питание обратно и уехал. С тех пор я не трогаю. Здесь нет никого...
Она замолчала, глядя на станок.
— Но это не всё. Посмотри на него. Швы на корпусе — свежие, без ржавчины. Детали в механизме — новые, без износа. Это не просто ремонт. — Даша указала на блестящие сварные линии. — Эти роботы… они чинят станки, трубы, может, даже друг друга. А где-то в комплексе — в Секторе Б, наверное, — есть завод, который делает запчасти. Я видела чертежи в диспетчерской, схемы деталей. Этот комплекс… он сам себя ремонтирует. Как будто живой.
— Живой? — Сергей ощутил холод в груди. Гудение цеха теперь казалось зловещим пульсом.
— Не знаю, — Даша посмотрела на «Оператор №1022» на своем комбинезоне, затем на «Оператор №1024» Сергея. — Но эти номера… они связаны с этим местом. И я боюсь, что мы — тоже.
Она отвернулась, сжав ключ сильнее, и направилась к диспетчерской, оставив Сергея наедине с гудением линии, которое эхом отдавалось в его мыслях.
Она повела его в свою диспетчерскую — бывшую комнату мастера, теперь превращенную в убежище. Всё в помещении было тесно и примитивно, но в этом царил свой порядок, родившийся из необходимости.
На смятой койке с одеялом из спецодежды стоял стол, заваленный пустыми банками от консервов — "Говядина тушеная. 1969". Эмалированный чайник стоял на электроплитке, рядом пустая кастрюлька с ложкой внутри. В углу стоял деревянный ящик с запасом консервов. Ряд бутылок на полу — все пустые. За перегородкой была душевая кабина и туалет, скрытые от посторонних глаз.
На рабочем столе стоял терминал — компактный, с монохромным дисплеем, мигающим зелёным светом, похожий на Datapoint 3300. На экране мелькал бесконечный список операций:
...
05.05.25 08:48 - Контроль точности
05.05.25 08:49 - Подача заготовок
...
— Это журнал работы, — объяснила Даша, вытаскивая из-под экрана пачку тетрадей и старую, потрепанную карту-схему.
— Он ведётся автоматически. С шестьдесят девятого. Не останавливаясь.
Сергей замер перед терминалом. Экран Datapoint мерцал четкими строками кода, корпус — гладкий, компактный, немыслимый для 1960-х.
— Это что, в 1969-м такое было? — Его голос дрожал от восторга. — Такой экран, такая компактность… Это же фантастика для того времени!
Даша склонилась к терминалу, ее глаза блестели любопытством. — Datapoint 3300. Прототип, 1967-й. — Она провела пальцем по панели. — Это место было не просто заводом. Секретный проект, международный. Может, из ГДР привезли. Здесь делали вещи, о которых мир даже не мечтал.
Сергей молча провёл пальцем по экрану, потом обернулся:
— Ты пыталась выбраться?
Даша кивнула, села на край койки, потирая ладонью уставшее лицо.
— Да. Сначала через вентиляцию. Пролезла, сколько смогла — но все основные выходы наверх либо заварены, либо слишком узкие. Там, где был шанс, — я просто не влезала. Потом пробовала по техническим трапам, по лестницам, кабельным каналам. Иногда шла часами, а в конце — глухая плита или замкнутый шлюз. Бывало, падала. Однажды чуть не осталась в шахте лифта, — она усмехнулась безрадостно. — Весело было.
— И всё-таки вернулась сюда?
— Усталость. И еда. Здесь можно хотя бы отдохнуть и не бояться, что тебе на голову что-то упадёт.
Она поднялась, подошла к стене, где висела ее карта, провела пальцем по красной линии, обведённой неровно, будто рисовали дрожащей рукой.
— Но я не просто сидела. Я изучала планы. Вот эта схема, — она указала на потрепанный лист, — старая, еще до запуска объекта. На ней есть пометка — "Архив". Он не отмечен ни в диспетчерской сети, ни в рабочих маршрутах. Только на этой бумажной копии, с грифом "для проектного отдела".
— Ты видела такую же схему в подсобке БО-7? С линией к Сектору А? — спросил Сергей.
Даша удивленно посмотрела на него:
— Да! Это я ее оставила неделю назад, исследовала тот туннель.
— Значит, Архив где-то в Секторе А? — Сергей посмотрел на карту. — Думаешь, там могут быть ответы? Карты выхода?
— Там может быть вообще всё, — ответила Даша, и в ее голосе впервые прозвучала нотка надежды. — Старые планы, инженерные схемы, служебные тоннели... Почему его скрыли? Может, там есть информация о том, что здесь произошло. Или о том, как отсюда выбраться.
Сергей смотрел на неё внимательно. Несмотря на грязный комбинезон и уставший взгляд, в ней было что-то цепкое. Прагматичная. Но в глазах — надежда. И он нашел ту же карту, ту же линию. Это не могло быть совпадением.
— Я нашел журнал, — сказал Сергей. — Там была запись об эвакуации. 14 октября 1969. И предупреждение… "Не включать".
Глаза Даши расширились.
— "Не включать"... — прошептала она. — Может, это про линию? Или про что-то еще? Запись я тоже видела, но мне это ничего не говорит. Архив… он должен помочь разобраться.
Он кивнул.
— Тогда нужно идти. Вместе.
Даша сняла очки со лба и сунула в нагрудный карман. За стеной снова скрежетнул металл — автоматическая линия продолжала резать и глотать заготовки, как будто ничего не изменилось.
Но теперь они были не одни. И был маршрут. К Архиву. В Сектор А. Туда, где, возможно, скрывались ответы и путь наверх.
Глава 3: Путь к Архиву
После короткой передышки в относительно безопасном техническом блоке, где они смогли немного прийти в себя после блужданий по вентиляции и темным коридорам, Сергей и Даша понимали – нужно двигаться дальше. Цель – Архив, место, где, возможно, хранятся ответы на вопросы об этом странном комплексе и о том, что здесь произошло.
На столе громоздились инженерные схемы — выцветшие рулоны, исчерканные линиями и пометками. Сергей склонился над ними, хмурясь, сопоставляя чертежи с данными на ЭЛТ-мониторах в тесной диспетчерской. Экраны мигали, выдавая схемы секторов или строки кода, слишком сложные для 1960-х. Гул комплекса, низкий и упрямый, давил на тишину.
— Разобрался, — сказал Сергей, ткнув в схему. — Архив в крыле НИИ, верхние уровни. Короткий путь — служебный туннель внизу, но он помечен как опасный. Другие маршруты — лабиринт: длинные, с кучей дверей, и не факт, что они открыты.
Пока Сергей прокладывал маршрут, Даша направилась в душевую — знакомую подсобку с рифленым пластиком вместо стен.
Когда Даша зашла внутрь, Сергей, оторвавшись от схем, невольно задержал взгляд на кабине. Он не видел деталей, лишь размытый силуэт женской фигуры за пластиком. Мельком глянув, он тут же вернулся к схемам — не время отвлекаться.
Вода текла еле теплой, слабым напором. Даша прихватила заранее найденное полотенце, грубое, но чистое, и комбинезон из шкафа — похожий на ее, но новый новый и без индивидуального номера, на пару размеров больше. Вымывшись, она вытерлась и переоделась в просторный комбинезон, закатав рукава.
Даша вышла, поправляя закатанные манжеты. — Готово, — сказала она, взглянув на Сергея. — Куда дальше?
Они двинулись к складу — узкой комнате, заваленной стеллажами. Нашлись брезентовый рюкзак для Даши, крепкий, хоть и тяжелый, и несколько фонарей с литыми корпусами. Сергей поднял упаковку батареек, прищурившись: «ОКТ 1968».
— И работают, — сказал он, щелкнув фонарем. Луч полоснул по стене, выхватив трещины. — Как вчера сделаны.
Даша пожала плечами, укладывая в рюкзак пайки и бутылки с водой. — Повезло. Бери больше, пригодятся.
Рюкзаки оттягивали плечи, схемы были свернуты. Сергей кивнул Даше. — Пора.
Они шагнули к выходу, и гул комплекса, точно эхо, проводил их в темноту очередного туннеля.
Спуск на нижний уровень был испытанием для нервов. Узкие железные трапы, шатко приваренные к стенам технических шахт, скрипели под ногами. Редкие светильники в тяжелых взрывозащищенных корпусах отбрасывали резкие тени, дробя тьму. Сергей заметил клеймо на одном из плафонов: «1955». Металл блестел, будто отлит вчера. Толстые кабели, обвитые прочной изоляцией, змеились вдоль стен, уходя в глубину.
Даша шагала впереди, ее движения были точными, уверенными. Она мельком глянула на трапы, затем на кабели. — Старое, но крепкое, — сказала она, не оборачиваясь. — Видишь, как держится? Здесь все делали на совесть. Выдержат.
Сергей сжал перила, чувствуя холод шахты. Он провел пальцем по кабелю — изоляция была гладкой, без единой трещины. Странность цепляла разум, вопросы роились, но он проглотил их, следуя за Дашей.
Спуск прошел без проблем. Трапы вывели к темному проему туннеля, где гул комплекса звучал громче, словно призывая их.
Внизу их встретил туннель, вырубленный в толще скалы. Неровные стены, иссеченные следами буровых коронок, сочились влагой, собираясь в мутные лужи на полу. Тусклые лампы, подвешенные на ржавых кронштейнах, едва разгоняли мрак. Посередине тянулась узкоколейка, рельсы покрывала пыль, местами тронутая тонкой ржавчиной, но металл под ней оставался крепким, будто ждал возвращения поездов. Покосившиеся вагонетки, припорошенные серым налетом, стояли вдоль пути, окруженные следами бегства: буровые штанги, пневматические молотки, обрывки тросов от лебедок, брошенные в спешке. Фонари Сергея и Даши выхватывали из тьмы лишь клочки пути, заставляя тени метаться по скале.
— Транспортный туннель, — сказала Даша, присев у рельс. Ее пальцы пробежались по креплениям, оценивая металл. — Для породы или оборудования. Сделано на совесть, держится крепко, состояние отличное.
Ее голос был ровным, но глаза цепко изучали детали — техническое чутье брало верх. Сергей кивнул, но его взгляд задержался на штанге, чья сталь, несмотря на слой пыли, не несла следов тлена. Странность этого места цепляла разум, вопросы роились, но он проглотил их, шагая за Дашей.
Скала постепенно растворялась в бетоне. Неровные стены сменились гладкими, монолитными, словно туннель вгрызался в сердце комплекса. Узкоколейка, припорошенная пылью, тянулась дальше, ее рельсы, неизменные, ныряли в новый мир — от сырости шахт к стерильной геометрии бетона. Рядом вырастала бетонная лестница, круто уходящая вверх. Подъем был тяжелым, но вывел их в иной туннель — широкий, залитый ярким светом люминесцентных ламп, чье ровное сияние резало глаза после мрака шахт. Рельсы, такие же самые, врезанные в пол, покрывал тонкий слой пыли, но металл под ним был без следов коррозии. По бокам, через каждые полсотни метров, находились стальные двери. Массивные засовы и таблички — «Испытательный полигон №3», «Стенд вакуумных испытаний», «Камера климатических тестов» — намекали на тайны за ними.
Сергей остановился, вглядываясь в безымянную дверь, лишенную таблички. — Похоже, сюда, — сказал он, указав на нее. Голос был тверд, но пальцы невольно сжали фонарь.
За массивной дверью разверзлось пространство, подавляющее своей пустотой. Потолок тонул в непроглядной тьме, куда не дотягивались лучи их мощных фонарей. Гладкий бетонный пол, припорошенный тонким слоем пыли, уходил в бесконечность, словно застывшее море. Стены, едва различимые, были усеяны акустическими панелями — их ребристые узоры, покрытые серым налетом, пожирали всякий звук. Шаги глохли, дыхание растворялось, голоса тонули, будто их вырывали из воздуха. В углах змеились толстые кабели, без следов коррозии, а по полу тянулись борозды — следы исчезнувших механизмов. На одной из стен выцветшая маркировка гласила: «Комплекс Тета, Ангар Безэха-4».
— Что это за место? — прошептала Даша, но ее голос, задавленный панелями, едва пробился сквозь тишину.
Сергей вгляделся в пустоту, луч фонаря утонул в мраке. Безмолвие сдавила виски, и в памяти мелькнуло что-то — обрывок лекции, слова о комнатах, где звук умирает, чтобы испытывать технику. — Похоже на тихую комнату, — сказал он, слова растворились в панелях. — Для акустических испытаний. Но что могли испытывать в такой огромной камере? — Он нахмурился, воспоминание всплыло в памяти и ускользнуло. — По схеме — через него. Держись стены.
Они двинулись вдоль правой стены, в гнетущей тишине. Пыль поднималась облачками, но звук не рождался. Панели крали все: скрип ботинок, шелест рюкзака, даже биение пульса глохло. Сергей прикинул — два километра, может, больше. Пол под пылью был безупречно ровным, будто отлит вчера. Странность кольнула, но он смолчал, взглянув на Дашу. Она шла ровно, касаясь стены, словно оценивая ее текстуру.
Впереди возник проем — черный зев гермодвери, лишенный створки. Стальная плита, толщиной с ладонь, лежала в стороне, скрученная, будто фольга, неведомой силой. Края металла были рваными, но без ржавчины, словно рана нанесена недавно.
Даша присела, изучая искореженную плиту.
— Какая же сила нужна, чтобы так вывернуть такой кусок металла? — прокомментировала она, осматривая повреждения.
За проломом открылся широкий туннель. По полу пролегли рельсы, покрытые пылью, но без следов износа, готовые нести тяжелые грузы. Под потолком, в полумраке, виднелась крановая балка на пыльных направляющих, а вдоль бетонных стен тянулись красные трубы пожарной магистрали, их краска выцвела, но металл не знал коррозии. Толстый кабель, запитывавший редкие тусклые светильники, змеился по потолку. Выцветшая маркировка на стене гласила: «Тета-4, Транспортный туннель». Вдоль пола валялись обрывки тросов и забытые болты — следы поспешной эвакуации. Фонари выхватывали лишь куски пути, тени дрожали, словно эхо прошлого.
Туннель вывел к массивному гермозатвору, его стальная громада наглухо перекрывала путь. Даша шагнула к панели управления, вмурованной в стену. Ловким движением отвертки она вскрыла щиток, обнажив путаницу проводов и реле, покрытых тонким налетом.
— Дай-ка проверю, — сказала она сама себе, опустив рюкзак.
Порывшись, она достала компактный вольтметр, щелкнув переключателем. Щупы коснулись контактов, но стрелка не дрогнула. Даша нахмурилась, тестируя другие точки. После нескольких попыток она выдохнула:
— Мертво. Щиток обесточен, или схема сгорела. Не открыть.
Сергей развернул мятую схему, луч фонаря скользнул по линиям и кодам. Его взгляд зацепился за боковой штрих, почти незаметный.
— Погоди, — сказал он, вглядываясь. — Вот. Технический коридор, в стороне. — Он направил фонарь на узкий проем, терявшийся в тени. — Идет к вентиляционной магистрали. Может вывести туда, куда нам нужно.
Коридор был тесным, заваленным хламом: ржавые ящики, обрывки кабелей, забытый лом, покрытый пылью, но не тронутый временем. Под потолком, в указанном месте, темнела вентиляционная решетка.
— Высоко, — бросила Даша, прикинув расстояние, — но если сяду тебе на плечи и ты меня поднимешь, достану.
Сергей согласился и присел, подставив плечи. Даша взгромоздилась на него, Сергей распрямился, отметив про себя, насколько Даша легкая. Взятым из рюкзака ключом, припасенный заранее, она принялась за болты решетки. Металл скрипел, но поддавался. Через минуту решетка упала на пол, открыв черный зев вентиляционной шахты.
— Готово, — сказала она. — Попробуй меня подсадить. Там тесно, но ты должен пролезть.
Он обхватил ее руками под ягодицы и поднял вверх. «Теплая… и упругая,» — невольно мелькнула мысль, когда он подталкивал ее к отверстию. Он быстро передал ей рюкзаки, а потом, подтянувшись на руках, залез следом. Они оказались в темной утробе вентиляционной магистрали, где гул воздуха звучал, словно дыхание комплекса.
Короткий путь по темному, гудящему коробу вентиляции вывел их к решетке, за которой было какое-то помещение завода. Даша толкнула прутья, и решетка, скрипнув, поддалась, открыв вид на насосную станцию. Они спрыгнули на бетонный пол, припорошенный пылью.
Просторный зал гудел от работы массивных насосов, их чугунные корпуса, покрытые серым налетом, рокотали, словно живое сердце комплекса. Трубы, тянувшиеся вдоль стен, поблескивали под слоем пыли, без следов ржавчины. На одном из насосов тускнела алюминиевая табличка с выдавленными на ней надписями: «ЦН-50-200/Т4-УН3-02, 1967». Датчики на панелях мигали красными и зелеными огоньками, стрелки манометров дрожали, отслеживая невидимый поток. В углу валялись разбросанные листы с выцветшими графиками, рядом — забытый гаечный ключ, будто брошенный вчера. Даша, прищурившись, разглядывала ретро-механику, ее взгляд скользил по шестерням и вентилям, словно разгадывая их ритм.
Сергей шагнул в смежную диспетчерскую, луч фонаря выхватил ряды пультов. Покрытые пылью ЭЛТ-мониторы, экраны которых мерцали зелеными строками, показывали статистику: «Насос 02: 6.4 бар, 1450 об/мин, 31°C, Работа». Графики давления ползли по экрану, будто комплекс дышал. Лампочки на панелях мигали, стрелки приборов лениво качались. Мониторы светились, словно не знали десятилетий забвения.
Они присели, переводя дух. Сергей сверился со схемой.
— Лифтовая шахта недалеко, — сказал он, указав на коридор за диспетчерской. — По схеме — там.
Холл оказался просторным, с высоким потолком, терявшимся в тенях. Несколько лифтовых кабин выстроились вдоль стены, их двери тускнели под пылью. Две кабины молчали, несмотря на горящие кнопки вызова — механизмы не отзывались. Остальные были наглухо закрыты. Даша подошла к щитку возле одной из кабин, вскрыла его отверткой, обнажив путаницу проводов, реле и клеммных колодок. Ее взгляд метнулся к шильдику на раме лифтового механизма, видневшегося в щели шахты.
— Так, это старая модель, — пробормотала она, скорее себе, чем Сергею. — Немецкая, похоже. Такие ставили в промобъектах в пятидесятых — начале шестидесятых. Механика надежная, но электрика могла сдать за столько лет.
Она достала из вольтметр, и быстро проверила напряжение на входных клеммах щитка.
— Питание есть, это уже хорошо. Похоже, проблема в цепи управления или безопасности... ага, вот этот контактор залип или сгорел, — она указала на одно из реле. — Попробую подать напряжение напрямую на двигатель через пусковое реле, в обход основной логики. Должно сработать, если сам двигатель жив.
Она аккуратно отсоединила пару проводов от неисправного контактора и, используя кусок кабеля с зачищенными концами в качестве перемычки, осторожно коснулась нужных клемм силового реле. Раздался громкий щелчок, загудел трансформатор, и над дверью лифта вспыхнула тусклая лампа освещения кабины. Двигатель ожил с низким гулом.
— Есть! Работает! — с радостью воскликнула Даша.
Она быстро вернула провода на место, чтобы не обесточить кабину, и нажала кнопку вызова на щитке – теперь она сработала. Двери лифта со скрипом поползли в стороны, открывая доступ внутрь. Они вошли в кабину, и Даша нажала кнопку нужного им верхнего этажа на внутренней панели управления. Лифт вздрогнул и медленно поехал вверх.
Глава 4. НИИ
Три минуты тянулись, как вечность. Сергей затаил дыхание, следя за индикатором на панели — стрелка ползла к верхнему делению. Архив. Слово горело в голове, как маяк. Там — ответы. На всё. По крайней мере, она на это надеялся.
Лифт дрогнул, замедляясь. Короткий толчок — и он замер. Двери, шипя, разошлись, выпустив волну застоявшегося воздуха: сухого, пыльного, с привкусом старой бумаги и библиотеки.
Перед ними раскинулся широкий коридор. Стены, обтянутые выцветшим пластиком, тускнели, но держались, словно время лишь коснулось их. Под ногами — плитка, местами треснувшая, местами вздутая, хрустела под ботинками. Тусклый свет лился с потолка: каждая четвёртая лампа гудела, мигая желтоватым сиянием. На стене выцветшая надпись: «Адм. этаж А-1».
— Похоже на административный блок, — сказала Даша, шагнув вперёд, её голос отразился от стен. — Архив где-то впереди, судя по карте. За столовой.
Воздух был сухим, пропитанным пылью, старой бумагой и чем-то едким, химическим, будто разлитый реактив. В стенах тикали реле, едва слышно, но настойчиво. Машины жили. Без людей. Где-то вдали, за поворотом, скрипнул металл — раз, другой, словно кто-то уронил инструмент. Сергей замер, но Даша, не обернувшись, двинулась дальше.
Они пошли по коридору. По обе стороны тянулись двери, таблички на них выцветели, но читались: «ЛАБОРАТОРИЯ ОПТИКИ. КЛАСС 4», «БИОФИЗИКА. ОПАСНАЯ ЗОНА», «ИССЛЕДОВАНИЯ АНТЕНН», «ЦОД. СОВ. СЕКРЕТНО». Панели доступа мигали красным или желтым, их свет дрожал на плитке. Вентиляция шептала, еле живая, но упрямая, гоняя химический воздух. Здание дышало — организм без разума, но с неугасшей функцией.
Одна дверь, с табличкой «Тета-4, Каб. А-1/5», стояла приоткрытой. Сергей заглянул внутрь: стеллажи с книгами и папками, пожелтевшими, но целыми, тянулись до потолка. Несколько папок упали, страницы с графиками разлетелись по полу. На столе — блокнот, штамп «Тета-4» алел на обложке. Рядом — старый калькулятор, его дисплей все еще мигал цифрами. Сергей нахмурился, шагнув ближе, но пыль на столе лежала нетронутой.
Дальше — открытая дверь «БИОФИЗИКА. ОПАСНАЯ ЗОНА». За ней гудел трансформатор, осциллограф мигал зеленоватым экраном, словно отслеживал невидимый сигнал. Пыль покрывала пробирки и колбы, но химический запах бил в нос, свежий, как вчера. Перевернутый стул валялся у стола, рядом — листы с формулами. Даша прищурилась, шагнув к порогу.
— Всё ещё работает, — пробормотала она. — Автономность на уровне.
Возле другой двери стоял пластиковый горшок. В нем — останки цветка: скрученные, коричневые листья, земля, спекшаяся в корку. Дальше — еще горшок. И еще. Пыльные, забытые, они хранили следы чьей-то заботы.
— Тут раньше кто-то любил ухаживать за растениями, — заметил Сергей, его голос дрогнул, выдавая тень тоски.
— Да, — кивнула Даша, её взгляд задержался на горшке. — Видела такие почти во всех блоках. В некоторых ещё остались записки, типа: «Поливать по вторникам». Как будто надеялись вернуться.
Коридор плавно поворачивал, стены сужались, лампы гудели реже, тени сгущались. Впереди темнела дверь с табличкой «СТОЛОВАЯ. Т4-А1-03».
Тьма.
На миг всё погрузилось во тьму. Свет погас, реле смолкли. Глухота, будто комплекс выдохнул. Грохот — вдалеке, тяжелый, как сдвиг стальной плиты. Щелчки, гудение, лампы мигнули, оживая.
Сергей замер, пальцы стиснули схему. Этот звук — он слышал его внизу, в ангаре. Тогда он леденил. Теперь — напрягал.
— Опять это, — пробормотал он.
— Цикл, — подтвердила Даша, её рука замерла на рюкзаке, где лежал вольтметр. — Каждые сутки. Перезапуск, самодиагностика, профилактика. Слышала несколько раз.
— Живое?
— Не думаю. — Она покачала головой. — Просто автономность. Настроено работать, даже если никого нет.
Они двинулись дальше, шаги гулко звучали в полумраке.
Справа — большая стеклянная дверь с надписью:
«СТОЛОВАЯ №3. СОТРУДНИКИ УРОВНЯ ДОПУСКА: А-Б»
Они вошли. Зал, заставленный аккуратными рядами столов, освещён чуть ярче, чем коридоры. Пыль лежала ровным слоем, будто здесь не ели десятилетиями. На стойке самообслуживания — застывшие под прозрачными крышками блюда-муляжи: пластик под видом пюре, картонный бифштекс. Декорации прошлого.
На некоторых столах — кружки. Пустые. Или с засохшими разводами чая. Газеты. Папки. Кто-то обедал. Потом — тревога? Эвакуация?
Возле одного столика — перевёрнутый стул.
— Быстро уходили, — сказал Сергей, оглядываясь.
— Ага, настолько быстро, что бросали все, — добавила Даша.
В конце столовой — ещё одна дверь
Коридор за дверью раздваивался. Даша свернула влево, и Сергей последовал за ней.
Они шли по закрученным коридорам. Здесь всё было ещё тише. Несколько окон с противопожарным стеклом вели в пустые переговорные. В одной — включённый проектор, зависший на чём-то вроде диаграммы.
В другой — на столе разложены документы. Аккуратно. Без пыли.
— Кто-то тут был недавно… — сказал он.
Дальше — небольшая экспозиция за стеклом: модели спутников, старые логотипы, папки с надписями: «ОРИОН-4», «ПРОГРАММА «КАСКАД», «ИСПЫТАНИЯ. 1968»
— Архив где-то совсем рядом, — сказала Даша.
Глава 5. Архив
Массивная гермодверь с табличкой «АРХИВ» оказалась не заперта. Сергей осторожно налег на тяжелый штурвал, и дверь, издав глухое шипение, отъехала в стену. Холодный воздух пахнул пылью и старой бумагой. Он первым заглянул внутрь, Даша следовала с фонарём наготове, её луч резал полумрак.
Помещение было огромным. Слабые потолочные светильники, не все работающие, тускло мерцали, рассеивая полумрак ровно настолько, чтобы ориентироваться среди лабиринта стеллажей, но не настолько, чтобы рассмотреть всё в деталях. Пара включённых настольных ламп с зелёными абажурами бросала желтоватый свет на столы, освещая свежий беспорядок: сдвинутые папки, разбросанные листы. Ряды высоких металлических стeллажей уходили вглубь, заставленные картонными папками, коробками с номерами, бобинами магнитной ленты и катушками киноплёнки. Воздух был прохладным, сухим, чистым — специальный микроклимат для сохранности документов поддерживала вентиляция, гудевшая ровно, как пульс комплекса. В углу стояли два горшка с засохшими цветами. Шаги гулко отдавались от бетонного пола, эхо растворялось в тенях.
Но не это привлекло их внимание. На одном из столов, под светом лампы, стояла полупустая чашка с недопитым чаем, рядом — пустые жестяные банки от консервов, открытые недавно. Стопка папок была сдвинута, одна открыта, пыль на столе стерта. В воздухе витал слабый запах еды — что-то жареное, недавнее. Здесь кто-то есть или был только что. Совсем недавно.
— Эй! — негромко позвала Даша. — Есть здесь кто-нибудь? Мы не причиним вреда. Мы тоже… выжившие. Ищем ответы. Секунду было тихо, только вентиляция гудела в полумраке. Сергей напрягся, его рука замерла у рюкзака, глаза вглядывались в тени между стеллажами. Живой человек? Здесь? Сердце стукнуло быстрее — надежда, смешанная с недоверием.
В дальнем конце архива раздался шорох, словно лист скользнул по полу, затем — глухой стук упавшей папки. Из-за стеллажа, где тусклый свет потолочных светильников терялся в пыли, медленно показалась фигура. Женщина. Блондинка с голубыми глазами, в рабочем комбинезоне, потрёпанная схема с пометками в руках. Лицо усталое, но взгляд твёрдый, настороженный. Она двигалась осторожно, будто прикидывая, бежать или говорить. Папка в её руке чуть дрогнула — незнакомцы, двое, с фонарём. Опасны?
— Кто вы? — голос женщины был ровным, но пальцы крепче стиснули схему, прядь волос она откинула резким движением.
— Я Сергей, это Даша. Мы пришли снизу. — Его голос звучал мягче, чем обычно, с ноткой облегчения.
— Настя. — Она помедлила, глаза пробежались по их лицам, рюкзакам, фонарю. Чуть расслабилась, но схему не выпустила. — Очнулась здесь с неделю назад, неподалёку. С тех пор в архиве. А вы тоже очнулись и ничего не помните?
Даша шагнула ближе, её лицо смягчилось, но пальцы всё ещё сжимали фонарь.
— Ты одна? — Вопрос вырвался быстро, с надеждой, но глаза снова стрельнули на Сергея.
Настя кивнула, её взгляд метнулся к стеллажам, будто ловя шорох.
— Одна. — Она замолчала, оценивая их. Друзья? Или угроза?
— Нас только двое, больше никого не встретили, — сказала Даша, — Мы просто ищем выход отсюда.
Настя подошла поближе. Сергей невольно задержал на ее фигуре оценивающий взгляд, что не укрылось от Даши – она тут же ревниво стрельнула глазами в его сторону.
На груди комбинезона, под пятнами пыли, белел номер — 1023.
Настя остановила взгляд на Сергее, заметив номер «1024» на его комбинезоне, затем перевела глаза на Дашу. Номера.
— Без номера, — тихо пояснила Даша, тронув куртку. — Комбинезон порвался, пришлось переодеться. Был 1022.
После короткого знакомства Сергей и Даша вкратце рассказали свою историю – как очнулись, как выбирались. Через пять минут они уже шли в сторону подсобки, где обустроилась Настя.
— Дверь запирается изнутри, на всякий случай. Я перетащила туда терминалы от ЭВМ, изучаю документацию. Нашла плитку, чайник, бак с водой, консервы. Всю неделю копаюсь в схемах и документах этого комплекса. Находила упоминания какой-то системы "Горизонт", похоже, она связана с тем… инцидентом. Я пыталась обследовать ближайшие помещения, куда смогла попасть, но ничего полезного для выхода отсюда не нашла.
— Судя по генеральным планам, у этого комплекса есть главный контрольно-пропускной пункт, КПП номер один, — сказала Настя, разворачивая на столе большой лист со схемой. — И к нему ведет ветка внутренней транспортной системы. Начинается как раз в этом секторе. Если она исправна, это наш лучший шанс, не нужно далеко идти.
Она обвела карандашом несколько точек на схеме.
— Вы даже не представляете масштабы этого места. Это не просто завод. Это целый подземный город: лабораторные комплексы, испытательные полигоны, огромные ангары с техникой, собственная электростанция и множество цехов, где производили все – от мясорубок и детских игрушек до элементов для космических кораблей и авиации.
Решили не откладывать и выдвигаться к КПП-1 на следующий «день». Понятия времени суток здесь, под землёй, не существовало, а любые найденные часы давно рассинхронизировались, показывая разное время. Немного отдохнув и перекусив, они собрали рюкзаки, взяв только самое необходимое: немного еды, воды, инструменты, фонари.
Путь к ближайшей станции внутренней транспортной сети, отмеченной Настей на карте, лежал через несколько этажей этого крыла НИИ. Они прошли через медицинский блок, где в кабинетах стояло поблескивающее никелем оборудование 60-х, а в некоторых процедурных даже горел свет и тихонько пищали какие-то приборы.
Наконец, они добрались до туннеля. Это был не просторный и светлый тоннель метро, а низкий, мрачный коридор квадратного сечения. Голые бетонные стены были покрыты высолами и потеками. Редкие тусклые светильники в тяжёлых плафонах едва разгоняли мрак. Было жутковато. Вдоль одной из стен тянулись узкоколейные рельсы, рядом — контактный рельс, покрытый пылью. У небольшой платформы стояла электрическая дрезина — платформа с сиденьями и пультом управления. Внутри её кабины горел свет, и светились приборы на панели.
Сергей первым запрыгнул на платформу и попробовал включить двигатель. Безрезультатно.
— Дай-ка я, — Даша подошла к пульту, открыла небольшой распределительный щиток. — Питание есть… Предохранители перегорели… А ну-ка… Пока Даша разбиралась с электрикой, Сергей осмотрел ящик с инструментами, прикрученный к борту дрезины, и нашёл запасные предохранители. Настя тем временем ещё раз сверилась с картой маршрута. Через несколько минут Даша, заменив предохранители и переключив пару тумблеров, снова нажала на старт. Двигатель звякнул, но включился. Дрезина плавно тронулась с места, токосъёмник заискрил на стыках, голубые вспышки осветили туннель. Все трое радостно переглянулись — появилась надежда выбраться.
Они ехали по туннелю пару километров. Мерный стук колёс успокаивал, искры на токосъёмнике то и дело вспыхивали в темноте. Внезапно туннель раздвоился. Даша остановила дрезину. Настя снова быстро сверилась с картой. — Нам направо. Сергей, там стрелка, нужно переключить. Сергей спрыгнул и массивным рычагом перевёл стрелку. Правый туннель оказался шире, светлее и больше походил на обычный тоннель метрополитена. Ещё через несколько минут езды они прибыли на конечную станцию — КПП №1.
КПП-1 выглядел как укреплённый коридор. Бетонные стены, покрытые облупившейся краской, вели к массивным стальным шлюзам. Справа — будка охраны с мутным стеклом, внутри — перевёрнутый стул, разбросанные журналы учёта, старый телефон с оборванным проводом. Слева — пропускное оборудование: ржавый турникет, терминал с потухшим экраном, ящик с пожелтевшими пропусками. Пол усеивали следы спешной эвакуации: смятая папка, чей-то ботинок. Но поверх этого — свежие признаки работ: мешки с цементом, обрезки арматуры, катушка кабеля с надписью «Блок-7».
Сердце забилось чаще в предвкушении свободы. Они бросились к шлюзам. Но за дверями их ждало горькое разочарование — проход был наглухо залит бетоном. Толстая, многометровая пробка. Выхода здесь не было.
Сергей сжал кулак, лицо помрачнело:
— Черт!
Даша опустила фонарь, луч дрогнул на полу.
Настя стиснула карту, взгляд метнулся к шлюзу:
— Придется вернуться, — Она вздохнула, — будем искать другой путь.
Молча, подавленные, они вернулись к дрезине и тем же путём поехали обратно в архив. По пути назад, после долгого молчания, первым заговорил Сергей:
— Раз выход замурован, значит, кто-то не хотел, чтобы отсюда выбирались… или чтобы сюда попадали. И если мы хотим выбраться, нам нужно понять, что происходит, и найти другой выход.
Даша и Настя молча согласились. Попытка быстрого бегства провалилась. Пришло время для более глубокого расследования.
Глава 6: Горизонт
После неудачной попытки выбраться через главный КПП и тягостного возвращения в Архив, команда приняла решение: если нельзя уйти от проблемы, нужно встретиться с ней лицом к лицу. Их единственной зацепкой, ключом к пониманию и, возможно, к спасению, была разгадка происходящего.
Следующие несколько условных "дней" они посвятили тотальному поиску любой информации, связанной с этим названием. Архив был огромен, и работа предстояла колоссальная. Настя, вооружившись каталогами и схемами расположения фондов, методично обходила стеллаж за стеллажом, выискивая нужные папки и коробки с документами. Даша оккупировала один из компьютерных терминалов, подключенных к архивной базе данных – допотопной, но все еще функционирующей системе на магнитных лентах, и пыталась найти цифровые следы проекта. Сергей взял на себя просмотр кинопленки и микрофильмов на старом проекционном аппарате. В перерывах между изнурительными поисками он умудрялся из запасов консервов и круп, найденных здесь, готовить что-то съедобное на электроплитке, радуя женщин горячей пищей – хоть какая-то отдушина в этом мрачном месте.
Сюда, в глубину Архива, почти не доносились звуки работающих где-то в комплексе механизмов или отголоски циклических выбросов энергии. Стояла почти академическая тишина, нарушаемая лишь шелестом страниц, тихим гулом терминала да стрекотанием проектора. Обстановку даже можно было бы назвать почти уютной, если бы не давящее осознание их положения и пугающая информация, которую они постепенно извлекали на свет. Все чаще в отчетах и документах попадалось упоминание системы «Горизонт». Дальнейшие поиски привели к пониманию, что это и есть тот ключ, который они ищут, «Горизонт» был связан с эвакуацией, после какого-то инцидента, произошедшего с ним.
Крупица за крупицей, документ за документом, перед ними начала вырисовываться картина грандиозного и зловещего эксперимента.
В середине XX века здесь, под эгидой государства, в обстановке строжайшей секретности велось одно из самых амбициозных и опасных исследований. Официально оно касалось изучения мощных электромагнитных полей, нетрадиционных способов передачи информации и энергии, а также нелинейных частотных отклонений. В отчетах фигурировали гигантские антенные комплексы мощностью в сотни и даже тысячи киловатт, упоминались экспериментальные полупроводники нового типа, искусственно выращенные кристаллы-резонаторы невероятных размеров. Но чем дальше, тем больше привычные физические формулы и инженерные расчеты уступали место сложнейшим многостраничным выкладкам, схемам и диаграммам, которые все трое с трудом могли понять. В какой-то момент документы стали напоминать причудливую смесь высшей математики, квантовой физики и чего-то совершенно иного, выходящего за рамки известной науки.
Проект получил кодовое название «Горизонт» – и это было не случайно. Как выяснилось, его побочным, но главным результатом стала возможность буквально заглянуть за горизонт привычного восприятия времени.
Начинался он как попытка предсказывать появление и характеристики удаленных сигналов, а также поведение сложных динамических объектов с помощью улавливания и анализа сверхслабых резонансных эффектов. Но результаты неожиданно вышли далеко за пределы первоначального замысла. Созданное устройство, или, вернее, весь этот гигантский комплекс, превращенный в единый инструмент, позволял… заглядывать чуть дальше текущего момента. Не видеть будущее в деталях, как показывают в кино, но словно ощущать его приближение, улавливать слабые предвестники грядущих событий, вероятностные флуктуации. Будто сама ткань времени вблизи работающей установки истончалась, деформировалась, образуя локальную аномалию, «карман», в котором отражались и резонировали волны возможного будущего.
Документы бесстрастно сообщали: однажды, во время очередного экспериментального включения комплекса на полную расчетную мощность, произошел катастрофический отказ оборудования. Цепная реакция сбоев охватила ключевые системы. Но вместо аварийного отключения, как предписывалось всеми инструкциями, система «Горизонт» вошла в нештатный, самоподдерживающийся режим, лавинообразно увеличивая энергопотребление и генерируемое поле. Аномалия, которая раньше была строго контролируемой и кратковременной, стала постоянной.
В отчетах об инциденте, написанных уже после катастрофы выжившими сотрудниками, указывалось: в разных частях огромного комплекса начали фиксироваться значительные расхождения в течении времени, нарушилась синхронизация всех систем связи, наблюдались локальные «повторы» коротких временных отрезков, когда события буквально проигрывались заново. Хаос нарастал.
Ученым и инженерам, запертым здесь, в эпицентре аномалии, чудом удалось частично стабилизировать ситуацию. Они смогли перенастроить поврежденное оборудование так, чтобы оно работало в циклическом режиме: сначала система накапливала колоссальную энергию из собственной энергосети комплекса, затем происходил мощный стабилизирующий выброс – именно в это время, как поняли теперь Сергей и Даша, по всему комплексу гас свет, возникал низкий всепроникающий гул и ощутимая вибрация. После каждого такого выброса наступал короткий период относительной временной стабильности, после чего цикл накопления и сброса повторялся снова и снова. Каждый цикл как бы отталкивал весь комплекс от прошлого, если выражаться понятным неспециалисту языком и он "догонял" настоящее, постепенно замедляясь. До следующего цикла.
«Горизонт» перестал быть просто экспериментом. Он превратился в своего рода якорь. Этот комплекс из последних сил удерживал аномалию от неконтролируемого расползания за пределы объекта, стабилизировал локальный «карман» времени, в котором они все оказались. Но цена была высока: комплекс все больше и больше отрывался от основного потока времени внешнего мира, медленно погружаясь в полную изоляцию. Сейчас объект находился в относительно стабильном временном «кармане», но существовал реальный риск окончательного коллапса этой аномалии – полного разрыва связи с реальностью. Тогда весь этот гигантский завод, со всеми его нераскрытыми секретами и ими тремя, окажется в изолированном временном пузыре, навсегда отрезанном от остального мира.
— Судя по графикам энергопотребления и частоте циклов, которые я нашла в базе данных, стабильность системы постепенно уменьшается, — сказала Настя однажды, показывая им распечатку с неровными диаграммами, сделанную на плоттере. Ее голос был напряженным. — У нас осталось не так много времени, прежде чем этот «карман» закроется окончательно. Может, месяцы. Может, недели. Точно сказать невозможно.
Лампа мигала, отбрасывая тени на лица Сергея, Даши и Насти. Настя вытащила из коробки журнал с маркировкой «Горизонт. Персонал. 1969». Страницы хрустели, открывая списки первых команд, отправленных к системе «Горизонт». Регламентные работы: снятие показаний с резонаторов, контроль антенн, наблюдение за энергосетью. В списках мелькали номера: «23», «24», «25». «23» — оператор резонансной камеры, «24» — контроль энергосети, «25» — наблюдение за полем. Записи обрывались в октябре 1969-го. Никаких следов, имён, судеб.
Сергей провёл пальцем по строке с номером «23».
— Первые команды, — сказал он, задумчиво хмурясь. — Они были там, когда всё началось.
Настя сжала журнал, её взгляд застыл.
— И ни слова о том, что с ними стало, — голос был тихим. — Ответы в ядре ‘Горизонта’.
Даша сидела у терминала, теребя рукав комбинезона.
— Если они не выбрались… — Она замолчала, глаза заблестели. — Что тогда ждёт нас?
Отчёт об инциденте, найденный рядом, объяснял их странное появление здесь. «Временной карман», созданный «Горизонтом», искажал реальность. Входя в зону аномалии — завод или прилегающие территории, — люди терялись: шаги звучали не в такт, стены дрожали, сознание меркло. Память растворялась, оставляя обрывки — номера, вспышки, голоса. Восстановление занимало часы, иногда дни и недели, но пробелы оставались. Сергей, Даша и Настя очнулись в разных уголках комплекса, в разное время, потому что переход в «карман» разбрасывал их, как песок в бурю.
— Поэтому Даша очнулась раньше, — Настя листала отчёт, её пальцы дрожали. — А ты, Сергей, позже всех.
Сергей стиснул челюсть, глядя на журнал.
— Эти номера… «23», «24», «25». Они видели ядро. Может, знали, как его остановить.
Черновик с грифом «Секретно» раскрывал больше. В 1969-м сбой «Горизонта» замкнул комплекс во временной петле. Время текло медленнее. За пределами завода время шло, но внутри 1969-й длился десятилетиями.
Дальнейшие поиски в архиве, уже более целенаправленные, принесли еще одну важную находку. В одной из папок с грифом «Особой важности. Аварийные протоколы» они обнаружили описание процедуры под кодовым названием «Протокол 'Затмение'». Это было уже что-то, отчаянная мера, разработанная на случай полной потери контроля над «Горизонтом». Протокол предусматривал форсированную подачу всей доступной энергии комплекса на ключевые узлы. Теоретические расчеты показывали, что такой мощный энергетический удар с высокой долей вероятности мог привести к кратковременной синхронизации локального временного поля с внешним миром, но мог привести к полному уничтожению установки и окончательным отрывом от временной линии. Это можно было сравнить с батутом, который растягивался до предела и выталкивал их в настоящее, что давало шанс покинуть комплекс, но сам «Горизонт» после этого перестал бы существовать.
Настя открыла папку с «Протоколом 'Затмение'».
— Это разработали, когда аномалия вышла из-под контроля, — сказала она, указывая на текст. — Перегрузить ядро, синхронизировать наш ‘карман’ с внешним миром. Но… — Она замолчала, её лицо стало серьезнее:
— Но это никто не делал, мы будем первые, — закончила Даша, сжав распечатку. Голос дрожал.
Сергей посмотрел на Дашу, потом на Настю. В их глазах он видел ту же тревогу и решимость, что чувствовал сам.
— Значит, нам придётся добраться до самого «Горизонта», — твердо сказал он. — И понять, можно ли его отключить... или хотя бы как-то взять под контроль.
Вентиляция издала низкий гул, свет мигнул.
Глава 7: Дорога к Горизонту
После дней, проведенных в Архиве за изучением документов, решение было принято. Риск огромен, но это был их единственный шанс. Подготовка была основательной: Настя сделала распечатки инструкций и схем комплекса «Горизонт» на плоттере, они наметили основной и несколько альтернативных путей. Рюкзаки были уложены: веревки, остатки припасов, инструменты, пополненные аптечки. Транспортная система к самому сердцу «Горизонта» не вела – предстоял пеший переход через неизведанные сектора. По предварительным данным, самый короткий путь пересекал несколько цехов, комплекс водоподготовки и кислородную станцию. Какие еще препятствия их ждут, оставалось только гадать.
Они вышли из Архива, плотно прикрыв за собой тяжелую гермодверь, мысленно прощаясь с этим временным, но относительно безопасным убежищем. Маршрут вел их на несколько уровней вверх, почти к самой поверхности. Лестничные пролеты были пустынны и гулки. Но на одном из верхних уровней дальнейший подъем оказался невозможен – лестница, ведущая, по всей видимости, к одному из аварийных выходов на поверхность, была наглухо завалена обрушившимися бетонными конструкциями.
Пришлось спускаться и искать обходной путь по одному из боковых коридоров. Вскоре они уперлись в новую преграду: коридор перегораживала массивная стальная решетка с дверью посередине. Дверь была заперта с противоположной стороны.
— Прутья слишком толстые, и дверь не поддается, — констатировал Сергей после нескольких попыток.
— Расстояние между прутьями очень маленькое, но… — задумчиво протянула Даша, критически оценивая зазор и свою комплекцию. Она была невысокой и довольно худой. — Думаю, есть шанс… но только если полностью раздеться. Иначе никак не протиснуться.
Сергей с Настей переглянулись.
— Ты уверена что пролезешь? — Сергей с беспокойством посмотрел на нее.
— Других вариантов пока нет, — решительно ответила Даша и начала быстро раздеваться. Комбинезон, свитер полетели на пол. Сергей невольно засмотрелся, как она, оставшись в тонкой, почти полупрозрачной маечке, под которой отчетливо угадывались контуры ее тела, подошла к решетке. Настя поймала его взгляд и осуждающе хмыкнула. Даша, сделав глубокий вдох, начала медленно протискиваться между холодными стальными прутьями. Это было непросто – она то и дело цеплялась, кожа терлась о металл. Наконец, сдавленно выругавшись от неожиданной боли, она оказалась по ту сторону. Длинная царапина на боку уже начала кровоточить. Она быстро открыла засов на двери изнутри.
— Готово.
Пока Настя помогала ей одеться, Сергей смочил кусок бинта антисептиком из аптечки.
— Давай обработаю, — сказал он и осторожно промыл рану и заклеил ее пластырем.
Дальше их путь лежал через пару огромных, гулких цехов. К их удивлению, здесь все еще теплилась жизнь – несколько автоматизированных линий продолжали монотонно работать. Манипуляторы с методичной точностью собирали из поступающих по конвейеру деталей блоки для каких-то приборов или оборудования, со стрекотанием робот за мгновение распаивал элементы на плате. Другой робот, оснащенный чем-то вроде пульверизатора, наносил на готовые блоки трафаретную маркировку с кодами и символами. Затем еще один механический грузчик аккуратно складывал готовые изделия на самодвижущуюся платформу-тележку, которая, наполнившись, уезжала в темноту одного из боковых проездов. На пришельцев механизмы не обращали никакого внимания.
За цехами начался длинный технический коридор, который привел их к крутой, шаткой металлической лестнице, ведущей вниз, в темноту. Спустившись, они оказались в огромном, многоуровневом помещении комплекса водоподготовки. Здесь стоял гул мощных насосов и чувствовалась сырость. Гигантские холодные трубы, покрытые крупными каплями конденсата, переплетались под высоким сводчатым потолком, уходя в разные стороны. Некоторые трубы были теплоизолированы, другие – просто голый металл. Огромные резервуары и отстойники занимали большую часть пространства. В воздухе пахло хлоркой и влажным бетоном. На стенах виднелись манометры, датчики уровня, а на массивных задвижках – штурвалы управления.
— Судя по схемам, которые я видел в Архиве, — сказал Сергей, оглядываясь. — Отсюда вода подается и на промышленные нужды – охлаждение, технологические процессы, и на бытовые – в жилые блоки, столовые, санпропускники.
Следующий подъем по такой же хлипкой лестнице. Первой полезла Даша. Добравшись до верха, она с помощью веревки подняла рюкзаки. Следом за ней полезла Настя. Сергей замыкал группу.
Новый уровень встретил их запахом озона. Это была кислородная станция – огромное помещение, заставленное рядами баллонов разного размера, от маленьких до гигантских, выкрашенных в голубой цвет. По полу были проложены узкоколейные пути, на которых стояли вагонетки для транспортировки баллонов. Вдоль стен тянулись трубы, повсюду висели таблички с предупреждениями об опасности и категорическим запретом курения.
— Даже если бы и хотела, — хмыкнула Настя, указывая на табличку, — сигарет все равно нет.
Двигаясь вдоль коридора с узкоколейкой, они вышли к развилке. Указатель на стене гласил: «Комплекс "Горизонт" – налево». Повернув, они вскоре остановились перед уже знакомой по схемам массивной гермодверью с такой же надписью.
Сергей нажал большую красную кнопку «Открыть» на панели рядом с дверью. Ничего. Ригели замков, видневшиеся в пазах, не втянулись. Он нажал еще раз – безрезультатно.
— Похоже, заблокирована или обесточена, — сказала Даша, подходя к щитку управления. Вскрыв его, она быстро проверила клеммы. — Так и есть. Напряжения на входе привода нет.
Она посветила фонариком на толстый силовой кабель, уходящий от щитка в кабельный канал в стене.
— Пойдем по кабелю, посмотрим, где обрыв. Может, сможем переключиться.
Они проследили кабель по каналу несколько десятков метров до распределительной коробки. Обрыв был здесь – один из фидеров, питавших дверь, был вырван. Но рядом проходил другой мощный кабель, идущий, судя по всему, к резервной системе освещения. — Попробуем этот, — сказала Даша. С помощью инструментов она аккуратно зачистила концы неиспользуемого кабеля и, соблюдая осторожность, подключила его к клеммам, идущим на привод двери, предварительно обесточив основной ввод на щитке двери. — Пробуй!
Сергей снова нажал кнопку. Секундная задержка, затем раздался мощный гул, и толстые стальные ригели медленно втянулись в корпус двери. С тяжелым шипением гермодверь начала отъезжать в сторону.
Перед ними открылся длинный, прямой туннель, облицованный темными панелями. В его дальнем конце виднелся яркий свет и контуры еще одной двери – входа в само сердце «Горизонта».
Глава 8: Ядро
Тяжелая гермодверь, поддавшись усилиям Сергея, отъехала в сторону, открывая проход. За ней оказалось небольшое, но явно очень важное помещение – центральный зал управления комплексом «Горизонт». Вдоль стен полукругом шли многочисленные пульты и стойки с оборудованием. Мерцали сотни разноцветных лампочек-индикаторов, подрагивали стрелки аналоговых приборов, тускло светились экраны мониторов, отображая столбцы цифр и сложные графики. Толстые жгуты кабелей змеились по полу и уходили в стены. У стен также стояли металлические стеллажи, забитые папками, коробками с магнитной лентой и бобинами с перфолентой. Помещение было ярко, почти слепяще освещено рядами длинных неоновых ламп под потолком, некоторые из которых неприятно мерцали. Все это наполнял низкий, мощный гул работающего оборудования.
Троица с немым благоговением замерла на пороге, глядя на это инженерное чудо давно ушедшей эпохи, все еще живущее своей странной, искаженной жизнью.
Сергей первым шагнул внутрь, но замер. На пыльном бетоне виднелись следы ботинок — свежие, но слегка припорошенные пылью. Он указал на них, нахмурившись.
— Кто-то был здесь. Недавно.
Он подошел к центральному пульту, который выглядел как главный пост управления, и начал внимательно изучать показания приборов и информацию на основном мониторе – большом экране с зеленоватым свечением.
Даша, подошедшая к боковому пульту, ахнула. Среди ретро-оборудования стоял ноутбук — Panasonic Toughbook CF-53, угловатый, в прочном чёрном корпусе, подключённый к терминалу через переходник. Экран светился, показывая журнал событий. Она тронула клавиатуру, и строки побежали: «Команда 1018–1021. 2023. Параметры ‘Горизонта’ ухудшаются. Рекомендация: завершить эксперимент».
— Это их отчёт, — прошептала Даша, глаза расширились. — Они были здесь… в 2023-м.
Настя же сразу направилась к стеллажам с документацией.
— Судя по всему, скоро очередной цикл выброса, — сказал Сергей через пару минут, не отрываясь от приборов. — Накопление энергии почти на максимуме.
— Я тут нашла кое-что… — отозвалась Настя от стеллажа. В руках у нее была тонкая папка с надписью «Журнал наблюдений. Сектор Йота-7». — Это рукописные записи, датированные концом девяностых. Похоже, после эвакуации здесь были еще группы. Но они не пытались ничего изменить, только наблюдали и фиксировали параметры. Очень подробные записи.
В это время Даша, сидевшая за компьютером, тихо вскрикнула:
— Есть! Я нашла! План активации «Протокола Затмение»! Он в разделе аварийных процедур.
Все собрались возле нее. Информация была шокирующей и давала призрачную надежду. Активация протокола приведет к каскадному выбросу всей накопленной и генерируемой комплексом энергии на сам «Горизонт», что со временем вызовет его полное разрушение. Но, согласно расчетам, непосредственно перед коллапсом должен был возникнуть короткий период – всего несколько часов – когда временная аномалия вокруг комплекса могла синхронизироваться с внешним миром. Если за это время успеть покинуть зону аномалии, был шанс вернуться. Если нет – их ждало либо уничтожение вместе с комплексом, либо окончательный отрыв от основной линии времени.
Все трое немедленно погрузились в изучение документации, инструкций и найденных Настей рукописных журналов, пытаясь понять точную последовательность действий для активации «Затмения». Стало ясно, что начинать процедуру нужно в строго определенный момент цикла «Горизонта». Ждать придется несколько часов. Это время они решили использовать для определения и проверки пути эвакуации.
— Точка выхода должна быть как можно дальше от эпицентра аномалии, то есть от самого «Горизонта», — рассуждал Сергей, глядя на общую схему комплекса. — Логично предположить, что самый дальний отсюда выход будет ближе всего к нормальному течению времени. Это должен быть один из внешних КПП на противоположном конце всего заводского комплекса.
— Погоди, — Настя развернула одну из найденных схем. — Вот план аварийной эвакуации персонала непосредственно из комплекса «Горизонт». Здесь указан служебный выход, который ведет к одной из веток внутренней транспортной системы. И эта ветка идет к КПП-3, он дальше всего отсюда, но по времени мы доберемся быстрее чем мы шли до КПП-1, большую часть пути можно будет проделать на дрезине.
— Отлично! — оживился Сергей. — Нужно проверить этот путь и состояние дрезины. Настя, ты останься здесь, продолжай разбираться с инструкциями по «Затмению». Мы с Дашей проверим дрезину и путь у ней.
Настя осталась в зале управления, углубившись в бумаги. Сергей и Даша, захватив фонари и рюкзак с инструментами, вышли через служебную дверь — узкую, в стороне от главного входа. Тусклый коридор, пропахший пылью и металлом, тянулся в полумраке, его стены дрожали от низкого гула оборудования. Лампы под потолком мигали, отбрасывая рваные тени.
Коридор привёл к лестничной клетке. Бетонные ступени, покрытые тонкой пылью, уходили вверх, словно в бесконечность. Даша, шедшая впереди, тяжело дышала, её шаги замедлялись. На одном из пролётов она оступилась, нога соскользнула, и она качнулась назад. Сергей, шагавший следом, поймал её за талию, притянув к себе.
— Осторожно, — сказал он тихо, его голос смягчился.
Даша кивнула, выдохнув. Её рука легла на его плечо, пока она восстанавливала равновесие.
— Спасибо, — прошептала она, взглянув на него. В её глазах мелькнула не только благодарность, но и что-то ещё — усталость, страх, тень надежды.
Они продолжили подъём, Сергей держался ближе, готовый поддержать. На верхней площадке Даша остановилась, опершись о перила, её дыхание было неровным. Свет фонаря выхватил трещины в бетоне, но стены стояли нетронутыми, будто время здесь застыло. Гул «Горизонта» пульсировал где-то внизу.
Сергей посмотрел на Дашу. Её лицо, освещённое фонарём, было бледным, но глаза горели. Мгновение он колебался, затем шагнул ближе. Его рука коснулась её щеки, и он наклонился, мягко поцеловав её. Даша замерла, но не отстранилась, ответив — коротко, почти робко. Момент длился секунду, но в нём смешались их страх, усталость и невысказанное тепло, укрытое от аномального холода комплекса.
Они отстранились, избегая смотреть друг на друга. Даша поправила рюкзак, Сергей сжал рукоять фонаря.
— Идём, — сказал он, голос чуть хриплый. — Дрезина должна быть недалеко.
Сергей и Даша вышли на платформу транспортной системы через боковой коридор, где лампы мигали, отбрасывая тени. Платформа — бетонная, покрытая пылью — освещалась их фонарями. На рельсах стояла дрезина: стальная рама, контактный токосъёмник, рычаг управления. Сергей взглянул на панель, пощелкал тумблерами, работает. Даша посветила на рельсы, отмечая их лёгкую коррозию, но путь был чист.
— Готова к работе, — сказал Сергей, закрывая панель.
Обратный путь к залу управления прошёл быстро, шаги гулко отдавались в пустом коридоре. Настя ждала у пульта, перед ней лежали распечатки и ноутбук, на экране которого бежали символы журнала работы.
— Инструкции готовы, — сказала она, указав на ноутбук. — Процедура как запуск энергоблока: синхронизация резонаторов, сброс конденсаторов, коды активации. Один сбой — и аномалия усилится.
Даша заняла место у главного пульта — массивного, с рядами тумблеров, кнопок и зелёным экраном, где бежали графики. Сергей сел за Toughbook, открыв технический лог: «Резонатор А: 92% мощности, частота 60 Гц. Конденсатор B-2: 450 кВ, температура 42°C». Строки обновлялись, отражая статус системы. Настя встала рядом, держа распечатку с последовательностью.
— Первый этап — резонаторы, — сказала Настя. — Даша, сектор А-1, тумблер 8, вверх.
Даша щёлкнула тумблером. Экран пульта мигнул, показав: «Резонатор А синхронизирован». Сергей сверился с Toughbook: лог подтвердил — «Частота стабильна, отклонение 0.02 Гц».
— Норма, — сказал он. — Теперь конденсаторы. Сброс на 70 процентов.
Он ввёл команду на Toughbook: «DISCHARGE B-2: 70%». Лог выдал: «Сброс начат, напряжение падает: 320 кВ». Пульт загудел громче, стрелки приборов дрогнули. Даша повернула регулятор мощности, следя за графиком.
— Стабильно, — сказала она, но её пальцы сжали край пульта.
Настя перешла к кодам, читая с распечатки: «Код 1: 4-7-Bravo. Код 2: 8-3-Echo». Даша вводила их на клавиатуре пульта, экран отображал: «Коды приняты». Сергей следил за логом: «Энергосеть: 85% нагрузки. Температура ядра: 48°C». Последний код — «2-9-Zulu» — Настя прочла медленно.
— Финальный, — сказала она. — Даша, готово?
Даша кивнула, её рука замерла над красной клавишей. Сергей ввёл подтверждение на Toughbook: «RUN PROTOCOL». Лог мигнул: «Запуск подтверждён». Даша нажала клавишу.
Гул в зале перешёл в низкочастотную вибрацию, пол задрожал, лампы мигнули. Экран пульта вспыхнул: «ПЕРЕГРУЗКА ЯДРА АКТИВНА. ПРОВЕРКА УЗЛОВ: OK». Затем появилась надпись: «ПРОТОКОЛ 'ЗАТМЕНИЕ' АКТИВИРОВАН. ВРЕМЯ ДО ИНИЦИАЦИИ ОСНОВНОЙ ФАЗЫ: 03:00:00». Цифры отсчёта побежали вниз.
Toughbook мигнул, лог показал: «Ошибка: временной сдвиг, 2025/1969». Сергей стиснул кулак, но промолчал.
— Три часа! — крикнула Настя, перекрывая шум.
Даша откинулась в кресле, её дыхание сбилось.
— Успеем? — прошептала она.
Сергей взглянул на экран, где цифры неумолимо тикали.
— Должны, — сказал он, голос твёрдый, но глаза выдали тревогу.
Гул «Горизонта» нарастал, превращаясь в рваный, пульсирующий вой — энергосеть изнемогала под отбором мощности. Лампы в зале управления тускнели, их свет дрожал, когда Сергей, Даша и Настя бросились к служебному выходу. Коридор вёл к платформе, стены гудели, вибрируя от работы оборудования.
Дрезина стояла на рельсах словно ждала их. Сергей щелкнул тумблерами, дёрнул рычаг, мотор загудел, токосъёмник заискрил. На панели управления вольтметр показывал скачки: стрелка металась между 600 и 500 вольт, иногда проваливаясь ниже, в эти моменты мотор терял обороты. Даша и Настя вцепились в поручни, их фонари выхватывали сырые бетонные стены туннеля, опутанные кабелями. Аварийные светильники мигали, гасли на мгновения, возвращаясь жёлтым, неровным светом. Шум оборудования менялся: низкий гул сменяли щелчки реле и гул перегруженных трансформаторов. Пыль сыпалась с потолка, оседая на плечи.
Дрезина мчалась по узкоколейке, фары дрожали, освещая ржавые рельсы. Сергей следил за вольтметром, стрелка дёргалась, проваливаясь вниз.
— Сеть на грани, — сказал он, пальцы стиснули рычаг.
Настя, прижав карту, указала вперёд.
— Выход там, — крикнула она, перебивая шум.
Туннель закончился, дрезина ворвалась в широкий коридор. Они спрыгнули, бросив машину, и побежали, лучи фонарей метались по стенам. Даша, замедлив шаг, остановилась. В стене, за толстым, чуть мутным стеклом, открывался проём — не просто окно, а грань, отделяющая их от живого мира. За ним расстилался заводской комплекс, словно сотканный из стали и света. Трубы выпускали тонкие нити пара, цеха выстраивались в чётком ритме, их крыши мерцали, ловя отблески далёкого солнца.
Даша прижала ладони к стеклу, её дыхание сбилось.
— Это… снаружи, — прошептала она, глаза блестели надеждой.
Сергей замер, его взгляд скользнул к пейзажу, затем к Насте.
— Даша, надо идти, — сказал он, голос твёрдый, но тихий.
Настя коснулась её плеча.
— У нас мало времени, скорее, — добавила она.
Гул усилился, светильники мигнули, на миг погрузив коридор в тьму. «Горизонт» боролся, выжимая последние вольты из умирающей сети.
Они бросились дальше, в сторону КПП-3, указанного на схеме эвакуации. Странно, но по мере их продвижения коридоры и помещения вокруг становились как будто новее, чище, менее заброшенными, словно плавный переход к реальности. Вот и массивные стальные двери КПП, окрашенные серой краской. Они, даже, не были заперты.
Толкнув их, Сергей, Даша и Настя выбежали на улицу. Перед ними был высокий бетонный забор с несколькими рядами колючей проволоки поверху. А прямо напротив выхода – широкий проем в заборе, не запертый, не охраняемый. В тот момент, когда они подбежали к нему, раздался последний, особенно сильный подземный толчок и вдруг все стихло.
Прежде чем шагнуть в этот проем, навстречу неизвестности, но и надежде, они одновременно обернулись.
Позади, там, где мгновение назад еще ощущалась мощь и скрытая угроза работающего комплекса, теперь виднелись покинутые, обветшалые строения. Ржавые, с облезшей краской, перекошенные створки ворот того самого КПП-3, из которого они только что вышли, безжизненно повисли на петлях. Корпуса цехов и административных зданий стояли с пустыми глазницами окон, с облезшими до кирпича или бетонных панелей стенами. Крыши местами провалились, открывая внутренности зданий дождям и ветрам. Все вокруг выглядело так, будто было заброшено и покинуто людьми по меньшей мере полвека назад – унылая, безмолвная картина запустения, над которой уже начала медленно, но неумолимо брать свое природа, но еще не успевшая полностью скрыть следы былой человеческой деятельности. Словно и не было никакого «Горизонта», никакой временной аномалии, а лишь давно оставленный и забытый всеми объект, тихо ржавеющий под открытым небом. Оглушительная тишина, нарушаемая лишь шелестом ветра в проросшей между плитами траве, пришла на смену реву умирающего комплекса.
Они постояли так с минуту, молча переваривая увиденное и пережитое. Затем Сергей первым повернулся к проему в заборе, к солнечному свету, пробивающемуся сквозь листву деревьев за ним. Он посмотрел на Дашу, потом на Настю, и в его взгляде была и усталость, и облегчение, и готовность идти дальше.
Даша шагнула к нему. Ее рост едва достигал его плеча. Она посмотрела ему в глаза, потом встала на цыпочки и потянулась к его губам. Сергей улыбнулся, наклонился и, подхватив ее одной рукой под зад, приподнял, чтобы их губы встретились. Это был долгий, нежный поцелуй – обещание, благодарность и подтверждение того, что между ними родилось что-то настоящее, выстраданное посреди этого кошмара.
Настя, наблюдавшая за ними, не сдержала теплой, немного усталой улыбки и тихо рассмеялась.
— Ну, — сказала она, когда Сергей осторожно опустил Дашу на землю, — после всего этого мы уж точно не пропадем!
Она имела в виду их всех троих. И в ее голосе звучала непоколебимая уверенность.
Сергей взял Дашу за руку, Настя встала рядом. Вместе они сделали шаг вперед, выходя из тени старого забора навстречу солнцу и неизвестному, но такому желанному будущему.